Фэйсбук очень часто вспоминают, когда хотят доказать, что люди, живущие онлайн, не заслуживают тайны личной жизни.

Аргументация при этом примерно такая: “Они всё равно публикуют информацию о себе, так с чего бы им беспокоиться о том, что их подслушивают? Конечно же, это очевидная и нечестная уловка, но я такие слова слышу постоянно.

Люди, которые всегда на связи, очень заботятся о неприкосновенности частной жизни, но они смотрят на вопрос иначе, чем те, кто не живёт в сети. Градации секретов, вещи, о которых не следует рассказывать и о которых можно рассказать только самым близким и доверенным друзьям, менялись от поколения к поколению, и в этом нет ничего необычного. Например, сегодня не быть моногамным гетеросексуалистом вполне нормально, и информацию об этом можно разместить даже на своей странице в Википедии. Представители прошлого поколения так делать бы не стали.

Уловка заключается в довольно-таки оскорбительной неспособности отличить поступок, совершённый добровольно от поступка, совершённого по принуждению, непонимании разницы между согласием и отсутствием согласия. Считает ли кто-то, что согласие на разглашение информации должно иметь место отношения к делу не имеет.

Если я публикую информацию о себе, я делаю это добровольно, даже если это информация, которую я не стал бы публиковать, если бы жил пятьдесят лет назад. Если информацию разглашает кто-то другой, это нарушение моего права на неприкосновенность частной жизни.

Слишком часто политики заявляют, что поведение людей в Фэйсбуке каким-то образом даёт им моральное право добывать информацию обо всех в тех же масштабах, в которых некоторые из нас публикуют её добровольно. Это — демонстрация непонимания не только концепции неприкосновенности частной жизни, но и концепции согласия.

Один шведский блоггер привёл отличную аналогию (комментарий удалён): “Почему они не видят разницы между близостью и изнасилованием?”